Виктор Суворов - Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]
Не увидел Завенягин опасности. Ощутил. Она звякнула в нем холодным прокалывающим ударом. В углу она, опасность. И взгляд завенягинский приковало к тому углу, примагнитило.
Присмотрелся.
Там, где мрак сгущается, в глубоком кресле молча сидит и смотрит на него Сталин.
— Здравствуйте, товарищ Завенягин.
— Здравствуйте, товарищ Сталин.
— Садитесь. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, товарищ Сталин.
— Как дела в Норильске?
— Нормы выполняем. При любом морозе. И перевыполняем.
— А как руководство НКВД к вам относится?
— Хорошо, товарищ Сталин.
— А новый нарком товарищ Берия как к вам относится?
— Очень хорошо.
— В чем это выражается7
— В Заполярье самая большая наша проблема, товарищ Сталин, — нехватка рабочих рук. Товарищ Берия совсем недавно занял пост руководителя НКВД, но в это короткое время нам хорошо помог: рабочую силу на север гонит в нужных количествах.
— Товарищ Завенягин, это хорошо, что товарищ Берия помогает вам и поддерживает вас. А как вы лично, товарищ Завенягин, относитесь к товарищу Берии?
Завенягин посмотрел в страшные глаза и увидел перед собою не Сталина, но удава, сжавшегося в комок перед броском. Свернулся в кресле удав, кольца свои медленно сжимает. Желтые сталинские глаза не выражают ничего, как ничего не выражают змеиные глаза. Сталин просто задал вопрос и ждет ответа. Ждет терпеливо, как змея, у которой нет представления о времени. Завенягин смотрит в желтые мутные глаза, в которых нет отблеска, и понимает, что у него нет сил ни отвести взгляда, ни моргнуть. Теперь он понял, почему крыса в зоопарке не бежит от удава. У крысы нет сил отвернуться. Чтобы бежать, надо морду в другую сторону развернуть, но под таким взглядом все живое цепенеет. Но если бы и хватило у крысы сил отвернуться, то лапки все равно не понесли бы. Удивительно, но единственный выход из этой ситуации обезумевшая от ужаса крыса видит только в том, чтобы ползти этим глазам навстречу. Вот для такого движения в ее лапках силы есть. А для движения в любую другую сторону сил нет!
Завенягин ощутил себя крысой. Большой черной ободранной крысой-самцом. Чтобы не ползти навстречу желтым глазам, вцепился Завенягин в ручки кресла, царапая вековой дуб и ломая ногти.
— Как вы, товарищ Завенягин, относитесь к товарищу Берии? — приплыл откуда-то непонятный вопрос.
Завенягин всем своим существом вдруг ощутил, что Сталин видит его насквозь и читает его мысли. Да! Сталин читает мысли и знает все. Знал Завенягин, что Сталин с чародеями путается, что учится у них. Слышал Завенягин, что Сталин всех насквозь видит и мысли читает. Только не верил. Теперь ясно: читает. Всем Завенягин рассказывал, что любит Лаврентия Павловича Берию. Никогда кривого слова против Лаврентия Павловича не сказал. И только Сталин один сумел прочитать настоящие его думы. Понимает Завенягин, что Сталина ему не обмануть. Знает Завенягин, что игра кончена. И обманывать Сталина Завенягину незачем. Нет у Завенягина сил на обман.
— Товарищ Сталин, вы спрашиваете, как я отношусь к товарищу Берии?
— Именно это я спрашиваю.
— Я его ненавижу.
6
Жизнь надо прожить так, чтобы никто на тебя внимания не обратил. Невидимкой жить надо. Так дядя Вася, палач-кинематографист, жизнь и прожил. Вообще-то на него иногда смотрели. Точнее, смотрели не на него, а сквозь него. Смотрели, да не видели. Всех его друзей-приятелей, всех, с кем начинал, давно перестреляли. А Васю не заметили.
Прощается дядя Вася-палач с профессией своей. Горько. Горько потому, что жизнь его не совпала с самым интересным этапом мировой истории. Вернее, не совсем совпала. До сорока лет дядя Вася по крестьянской части состоял. Хозяйствовал. А тут тебе война. Империалистическая. Долго его не брали. Взяли в 1916-м. В лейб-гвардии Преображенский. В запасной батальон. В 1916-м году от того Преображенского давно ничего не осталось — четыре состава на войне полегло… Потом царь отрекся… И понеслось… Потом воля была и разгром Зимнего. Через всю оставшуюся жизнь дядя Вася тайну пронес: был он в Зимнем в ту ночь… Никому не признался, понимал: за такое ответ держать однажды придется. Друзья его, товарищи, у кого язык говорливым оказался, один за другим исчезли. А картина той ночи год от года все краше становилась, все героичнее. Ни Ленин, ни Троцкий о революции не помышляли, так и говорили — октябрьский переворот. Только через десять лет после переворота товарищ Сталин название новое придумал — Великая Октябрьская социалистическая революция. До того октябрьский переворот официально заговором числился. И чтобы участники того дела не мешали растущему поколению правильно героическое прошлое понимать, героев той ночи убрали. По одному. Без шума. Так надо было.
Чем меньше живых свидетелей, тем историкам вольготнее. И пошло-поехало. К десятилетию штурм Зимнего придумали. Смотрит Вася фильмы Эйзенштейна, в усы ухмыляется: не было такого. Ухмыляется, а Эйзенштейна уважает: свой брат, кинематографист. С палаческими наклонностями. Ухмыляется дядя Вася, помалкивает. Тот, кто молчать не обучился, кто разграблением Зимнего бахвалился, давно на корм червям пущен. А Вася жив-здоров. После переворота хорошо устроился — сразу палачи потребовались, он и записался. Только тут жизнь настоящая для него и началась. Жаль, поздно этап исторический наступил. Все интересное впереди, а Васе — на пенсию. Досада: перед самой Мировой революцией выпало ему уходить. Впереди — Польша, Эстония, Литва, Латвия, Финляндия, Румыния, потом — Германия, Франция, Италия, Испания. Сколько расстрелов впереди!
Хорошо Макару — в расстрельном деле с двадцати, а сей час ему тридцать, ему стрелять да стрелять, ему расстрелы снимать, ему наслаждаться. Какая судьба Макару выпадает: за десять лет опыту набрался, руку набил… к самому интересному моменту — к освободительной войне. Выпадает Макару не просто землю от врагов чистить, но и снимать очищение. Снимать для грядущих поколений очистителей. Выпадает Макару великое ленинское дело завершать.
Товарищ Ленин не просто выметал нечисть, но очищением воспитывал… Из всех искусств самым главным для нас является кино… Это товарищ Ленин повелел массовые казни снимать да красноармейцам показывать. В назидание. С первыми казнями — первые киносъемки. Кто из Васиных друзей-исполнителей сообразил, что высшие достижения на стыках искусств рождаются? Никто не сообразил. А Вася искусство палача до виртуозного совершенства довел и искусство кинематографии освоил да присовокупил, на стыке двух искусств счастье свое и нашел. Не просто расстрелять надо красиво, но еще и снять мастерски! Да самому не высовываться. Не бахвалиться. Героический труд палача-кинематографиста должен еще внутренней скромностью сверкать-переливаться…
Во время Кронштадта Вася уже виртуозом был. Что в одном искусстве, что в другом. Казнил кронштадтских матросиков товарищ Тухачевский. Красиво казнил — под лед их, сволочей, спускал-запихивал. Дядя Вася после того за Тухачевским и увязался: снимал, как товарищ Тухачевский в Тамбовской губернии заложников в болота загонял. В топь. Как мужиков с бабами в избы заколачивал и целые деревни жег. Очень убедительные фильмы получались. Жаль, что все потом засекретили… Молодому поколению они сейчас бы как воздух живительный!
Много всего за двадцать лет работы было. Был потом и сам Тухачевский. Без сапог. Готовили Тухачевского к исполнению, а Вася технику свою кинематографическую разворачивал, тут-то Тухачевский Васю и опознал: мол, ты ли это? Никто никогда не узнавал, а тут… Может, не Васю узнал, а камеру съемочную: вишь ты, как в Кронштадте! Расстрел с кином! Вася ему сложенной треногой по горбу врезал: плывешь, сука, в крематорий, и плыви мимо, других не цепляй, за собой не тащи.
Чуть тогда не сгорел Вася. Как знакомец Тухачевского. Но повезло: всех, кто работал тогда на ликвидации, скоро самих перестреляли, не успели про Васю доложить… Всех перестреляли, а Васю оставили. Может, опечатка в списке вышла, может еще что…
Так он жить остался. Ах, какая жизнь Васе выпала! Расстреливай и снимай. Снимай и расстреливай. И самому товарищу Сталину демонстрируй.
Все в прошлом. Не пустят Васю больше в подвалы расстрельные. А без любимого дела люди несчастны. Шахматист на пенсии может заниматься своим любимым делом — играть в шахматы, скрипач-пенсионер — на скрипке пиликать, дворник на пенсии — двор мести, милиционер-пенсионер может купить свисток и целый день свистеть. А что палачу-пенсионеру прикажете делать?
Все бы отдал Вася за то, чтобы снова молодым стать. Как Макар. У которого все впереди, вся жизнь.
Все ушли. Тихо в подвале. Дядя Вася один. Он прощается со своей судьбой. Как слепой, осторожно трогает любимые бетонные стены, пулями побитые. Поздно, ах, поздно он в это дело пришел. Выпало ему расстреливать всего только 21 год. А Макару выпадает вся жизнь в этом деле. Ну и пусть ему повезет. Пусть и он счастлив будет, как дядя Вася был счастлив на своем посту…
